Выпадение волос: взгляд с позиции психодерматологии

Аннотация

Целью данной статьи является анализ связи между психическими расстройствами и различными типами выпадения волос, включая выпадение телогена, андрогенную алопецию, очаговую алопецию и трихотилломания с позиции психодерматологии. Показана двунаправленную взаимосвязь между психическими расстройствами и выпадением волос, с акцентом на нейробиологические механизмы. Психические расстройства и состояния могут способствовать или усугублять выпадение волос, в то время как выпадение волос может привести к психологическим симптомам, таким как тревога, депрессия и дисморфологические расстройства тела. Предполагаемые механизмы включают изменения в эмоциональной регуляции, иммунную дисфункцию, нейроэндокринный дисбаланс, микровоспаление, истощение нейротрофического фактора головного мозга, нарушение регуляции оси кишечник-мозг-кожа и вызванные лекарствами нарушения в цикле роста волос.

Ключевые слова: выпадение волос, алопеция, очаговая алопеция, гнездная алопеция, андрогенная алопеция, трихотилломания, психодерматология

С появлением психодерматологии и нейропсихоанализа растет понимание того, как психическое здоровье, психическое функционирование (например, оператуарное) пересекается с дерматологическими заболеваниями, особенно с видимыми и эмоционально значимыми последствиями, такими как выпадение волос, а том числе и алопецией. Джонатан Лир в своем философском объяснении психоанализа как попытки представить, какой могла бы быть наука о субъективности, использует пример рвоты как симптомы, чтобы вернуться к знаменитому описанию З. Фрейдом «загадочного скачка от психического к физическому (соматическому)». Этот скачок З. Фрейда был лучше всего проиллюстрирован его описанием истерической конверсии, и Феликс Дойч позже использовал и этот скачок, и модель конверсии в своей книге «О таинственном скачке от разума (психического) к телу». Д. Лир бросает вызов модели, в которой «ментальное», как отдельная сфера действия, становится причиной чего-то физического, и вместо этого обращает наше внимание на странность рвоты как самого процесса мышления [цит. по 4;9;18]. Такое утверждение требует онтологического и эпистемологического сдвига в понимании. Выброс вещества несет в себе смысл; он поднимает вопросы о взаимосвязи и намерениях, о том, чего хотят снаружи или внутри. Это намного больше, чем просто необходимость избавить организм от физиологически зарегистрированных токсинов. Чем может быть рвота, если мы предпочитаем не интерпретировать ее ни как простой непроизвольный мышечный спазм, ни как результат мысленного акта? Бросая вызов общепринятому пониманию тел и отношений между телом и разумом, предложение рассматривать рвоту как мышление, напротив, предполагает, что внутри физиологического есть «другое» от физиологического. Как можно распознать тип мышления — свирепое, дестабилизирующее или меланхоличное, - которое возникает во время рвоты? Другими словами, к какому типу тела относится субъект, которого рвет, трясет или он теряет сознание? Это же применимо и к понимаю человека, который теряет волосы. Стремление разрушить стандартные, раздвоенные модели сознания и тела можно обнаружить во многих областях исследований и практики, которые так или иначе связаны с психоанализом.  

Нейропсихоанализ - это попытка отобразить психоанализ с помощью определенного вида нейронауки, обосновывая фрейдистское бессознательное с помощью нейробиологических коррелятов, тем самым открывая место для психики–сомы (психосоматики) [4;9].

Говоря про волосы, выпадение волос мы заинтересованы в понимании того, как нейропсихоанализ упорядочивает разум и материю, природу и ценность посредством явного стремления установить субъективную интенциональность внутри нейробиологии, а не рядом с ней.  То, что когда-то рассматривалось преимущественно как «косметический дефект» или «уязвимость кожи головы», теперь все чаще признается законной клинической проблемой с психологическими последствиями, и даже связанной с состоянием психического здоровья и функционирования. Такие состояния как андрогенная и очаговая алопеция, часто сочетаются с эмоциональным факторами, которые проявляются в снижении уверенности в себе, диффузной идентичности, ситуативной и личностной тревожности, социальной замкнутости, враждебности, агрессивности или более широком спектре психологических расстройств (от обсессивно-компульсивного расстройства до тяжелых форм депрессий, биполярным аффективным расстройством [13]).

Примечательно, что эта взаимосвязь, является двунаправленной. С одной стороны, психологический стресс, определенное психическое функционирование могут служить пусковыми механизмами или усугубляющими факторами для различных видов выпадения волос. С другой стороны, потеря волос, особенно в социально чувствительных областях, таких как кожа головы или брови, может усилить психические симптомы, такие как острая социальная тревога и депрессия. Эта тенденция характерна не только для молодых людей. Возрастные заболевания, такие как старческая алопеция, также имеют психосоциальный вес, особенно среди пожилых людей, которые могут интерпретировать истончение волос как визуальный признак старения или потери жизненных сил [3].   Это и касается онко-специфической алопеции [1;7]. Что, возможно, вызывает большее беспокойство у пациентов, так это то, что, как было показано нашими зарубежными коллегами, определенные психические расстройства напрямую влияют на то, как люди воспринимают изменения, связанные с волосами, и реагируют на них. Например, трихотилломания — это не просто привычка; она отражает лежащую в ее основе тревогу и нарушение контроля над импульсами. Аналогичным образом, такие расстройства, как дисморфологическое расстройство тела, тяжелое депрессивное расстройство и генерализованное тревожное расстройство, часто ассоциируются с ощущаемым выпадением волос, изменениями кожи головы, стресс-индуцированным зудом по телу и негативным представлением о себе, трудностями построения и поддержанием отношений [2]. Со стороны эмоциональной регуляции присутствует: косвенная агрессия, раздражительность, вербальная агрессия, обида и чувство вины [15]. На самом деле, для многих пациентов основной жалобой является накопленный микро- и макро- психологический стресс, который часто затмевает фактические дерматологические проявления. Выделены убедительные нейробиологические пути, которые помогают преодолеть эту связь между состоянием нервной системы, психическим здоровьем и состоянием волос. Нарушение регуляции гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковой системы, которое повышает системный уровень кортизола, может нарушить нормальный цикл роста волос.

Кроме того, недавние исследования, посвященные взаимосвязи оси кишечник (энтеральная нервная система)-мозг (центральная нервная система) -кожа (Gut-Brain-Skin Axis) [16], добавили новый уровень понимания, связав изменения в микробиоме как с расстройствами настроения, так и со здоровьем кожи головы. Картина становится еще более сложной, если принять во внимание психофармакологические аспекты. Такие лекарственные препараты, как селективные ингибиторы обратного захвата серотонина, литий и некоторые противоэпилептические средства, хорошо зарекомендовали себя как факторы, способствующие высвобождению телогена, вызванному медикаментозными препаратами [7]. Параллельно некоторые пациенты, особенно с соматическими симптомами, могут жаловаться на выпадение волос без какого-либо физического объяснения, что подчеркивает необходимость психологической помощи в дерматологической практике.  Психологическая реакция на выпадение волос определяется не только индивидуальными особенностями реагирования, но и культурными представлениями (убеждениями) о внешности, старении и гендерных особенностях. Во многих западных обществах густая шевелюра часто ассоциируется с привлекательностью, жизненной силой и социальным статусом. В результате люди, страдающие от истончения волос или облысения, могут испытывать чувство неполноценности или сталкиваться со стигматизацией, особенно женщины, которые чаще подвергаются общественному осуждению, связанному с внешним видом. Однако это не является универсальным явлением [13]. В некоторых культурах к выпадению волос относятся нормально или даже уважительно, считая это естественным признаком старения или символом мудрости. Эти различия влияют на то, как люди интерпретируют свое состояние и насколько велика вероятность того, что они обратятся за лечением или сообщат об давно текущем эмоциональном расстройстве [10].

Целью данной статьи является познакомить с современными данными о психологических аспектах выпадения волос, включая нейробиологические причины.

Очаговая (гнездная) алопеция — это отличный способ изучить влияние психологического стресса на выпадение волос, вызванное иммунитетом. В условиях хронического эмоционального стресса нейроэндокринная реакция организма, в первую очередь за счет устойчивой активации гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковой системы, приводит к длительному воздействию кортизола. Со временем это гормональное состояние нарушает нормальную передачу иммунных сигналов и способствует нарушению иммунной толерантности. Одним из последствий является потеря «иммунных привилегий» волосяных фолликулов – особого состояния, которое обычно защищает эти структуры от иммунного надзора. Без этого барьера цитотоксические CD8⁺ и Т-клетки и естественные киллеры (NK-клетки) могут проникать в фолликулярную среду, инициируя локализованный аутоиммунный процесс. Помимо этих клеточных сдвигов, микро, и макро психологический стресс, по-видимому, изменяет динамику цитокинов таким образом, что способствует воспалению. Хронический стресс усиливает иммунные реакции как Th1, так и Th17, увеличивая выработку провоспалительных цитокинов, таких как гамма-интерферон и интерлейкин-17. Эти молекулы, в свою очередь, способствуют усилению регуляции молекул МНС класса I и лигандов NKG2D на фолликулярных кератиноцитах, делая фолликулы более заметными и уязвимыми для иммунной атаки. Одновременно сигнализация, связанная со стрессом, может стимулировать апоптоз в самих фолликулярных клетках, усугубляя повреждение. Эти иммунологические нарушения не являются изолированными явлениями; скорее, они отражают более широкое психонейроиммунное взаимодействие, которое связывает факторы, вызывающие психический стресс, с иммунной дисфункцией на уровне кожи [3].

Психологический стресс не только влияет на иммунный баланс, но и провоцирует хроническое воспаление низкой степени тяжести и окислительное повреждение кожи. Исследования показали, что накопленный стресс повышает циркулирующие уровни медиаторов воспаления, таких как интерлейкин-1, фактор некроза опухоли-альфа  и простагландины, которые способствуют микровоспалению вокруг волосяного фолликула. Эта среда нарушает функцию ключевых фолликулярных структур, таких как дермальный сосочек и выпрямляющая волосяная мышца, преждевременно переводя волосы из фазы анагена (роста) в фазу телогена (выпадения). Окислительный стресс, усугубляемый хронической психологической нагрузкой, может нарушать функцию митохондрий в фолликулярных клетках, ускоряя [5]. На рисунке 1 нами адаптированы и представлены психобиологические механизмы, связывающие психологический стресс с выпадением волос на основе работ наших зарубежных коллег [5;11;14;17;18].

Рис 1. Психобиологические механизмы, связывающие психологический стресс с выпадением волос.

Примечание. Хронический психологический стресс активирует гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковую систему, что приводит к повышению уровня кортизола и кортикотропин-рилизинг-гормона. Это нарушает иммунный и окислительный баланс, способствуя высвобождению провоспалительных цитокинов, нарушению иммунных привилегий и дисфункции митохондрий. Эти изменения способствуют миниатюризации волосяных фолликулов, раннему переходу в стадию катагена и возможному клиническому выпадению волос, включая выпадение телогена, очаговую и андрогенетическую алопецию.

Трихотиломания — это нечто большее, чем поведенческая компульсивность. Это психическое расстройство, коренящееся в нейробиологической дисфункции, особенно в цепях, ответственных за регулирование импульсов и формирование привычек.

сследования с помощью нейровизуализации постоянно выявляли аномалии в передней поясной коре, дорсальном стриатуме и связанных с ними областях лобно-стриатальных путей, которые являются неотъемлемой частью мониторинга поведения, подавления побуждений и модуляции эмоциональных реакций. Нарушение регуляции в этих областях может нарушить нисходящий контроль над двигательными действиями, что делает людей более восприимчивыми к непроизвольному, повторяющемуся дерганию за волосы, характерному для данного расстройства. Кроме того, сбои в работе нейромедиаторных систем, особенно связанных с серотонином и дофамином, вероятно, способствуют ощущениям вознаграждения или снятия напряжения, о которых сообщают пациенты после эпизодов дергания за волосы, усиливая компульсивное поведение из-за сбоя в системе обработки вознаграждения. В некоторых случаях эти нейрохимические и системные нарушения совпадают с теми, которые наблюдаются при расстройствах обсессивно-компульсивного спектра, что подтверждает идею об общих психических путях. Трихотиломания часто сосуществует с другими психическими расстройствами, в частности с тревожным спектром, пограничным расстройством личности и большим эпизодом депрессии [11].  Навязчивое беспокойство по поводу внешнего вида волос может проявляться в компульсивном уходе за собой, скрытном поведении или чрезмерном просмотре в зеркало, что не только усугубляет физические симптомы, но и усиливает эмоциональный стресс. Эти действия усугубляют психологическое расстройство и еще больше увековечивают повреждение волос [8].

Депрессивность (негативность), тревожность как личностные черты часто сопровождаются выпадением волос, особенно в случаях очаговой и андрогенной алопеции. Эти ассоциации не являются чисто случайными; они поддерживаются общими нейробиологическими механизмами. Известно, что хронический стресс и расстройства настроения снижают уровень нейротрофического фактора головного мозга (BDNF [14]), белка, участвующего как в эмоциональной устойчивости, так и в здоровье фолликулов. Снижение уровня нейротрофического фактора головного мозга ухудшает активность клеток дермальных сосочков, нарушает круговорот волос и способствует миниатюризации фолликулов. Эта связь позволяет предположить, что психотерапевтические стратегии, направленные на восстановление нейротрофического фактора головного мозга с помощью психофармакологии, физических упражнений, психотерапевтических алгоритмов снижения стресса, могут способствовать как психологическому благополучию, так и росту волос. Изменения в образе жизни, направленные на повышение уровня нейротрофического фактора головного мозга, связаны с улучшением настроения и целостности фолликулов. Новые исследования указывают на сложную взаимосвязь между здоровьем кишечника (энтеральной нервной системой), психическим благополучием и функцией кожи, в том числе и волос которую обычно называют осью кишечник-мозг-кожа. Хронический психологический стресс, который длиться с самого детства (опыт потерь, эмоциональное, физическое, сексуальное насилие) могут изменить состав кишечной микробиоты, что приводит к повышенной проницаемости кишечника и системному воспалению. Эти изменения оказывают негативное воздействие на кожный иммунитет и гомеостаз кожи головы, включая нарушение нормального функционирования волосяных фолликулов. Микробиотный дисбаланс может нарушать иммунную регуляцию и гормональную передачу сигналов, повышая уязвимость как к психологическим расстройствам, так и к нарушениям волосяного покрова.  Несмотря на то, что клинические данные все еще находятся в стадии разработки, этот подход дает многообещающее представление о том, как внутренние реакции на стресс могут проявляться вовне, усиливая необходимость в комплексных подходах к психодерматологической помощи. Стоит также упомянуть, что некоторые психиатрические препараты вызывают повышенное выпадение волос. Наиболее часто упоминаемыми являются СИОЗС, литий и вальпроаты.

Эти препараты могут нарушать цикл роста волос, сокращая продолжительность фазы роста или вызывая раннюю регрессию фолликулов, возможно, из-за митохондриального стресса или гормональных нарушений.  16-43% людей, длительно принимавших СИОЗС, сообщают о заметном выпадении волос, по сравнению всего с 5,8% в контрольной группе. Аналогичным образом, истончение волос наблюдалось у 12% пациентов, принимавших литий, и у 9-11% пациентов, принимавших вальпроаты, особенно в более высоких дозировках. Хотя эти побочные эффекты часто упускаются из виду при лечении, они могут быть очень неприятными, особенно для пациентов, которые уже справляются с расстройствами настроения или проблемами с образом своего тела. индивидуальные реакции различаются, и некоторые пациенты более генетически предрасположены к потере веса, вызванной лекарствами, чем другие [14;15].

У некоторых пациентов жалобы на выпадение волос возникают, несмотря на нормальные клинические данные. Это часто наблюдается у людей с соматоформным расстройством ЦНС (склонных к соматизациям), у которых физические симптомы вызваны эмоциональным расстройством, а не объективной патологией. Пациенты могут отмечать повышенное выпадение волос, их ломкость или истончение, даже если осмотр кожи головы не выявляет признаков активной алопеции. Эти субъективные проблемы обычно связаны с повышенной фиксацией на своем теле, мнительностью, тревогой о здоровье, депрессией покинутости, ощущением потери контроля. У пациентов наблюдается повышенный уровень кортизола в слюне, что свидетельствует о состоянии устойчивого психобиологического стресса, пребывание в состоянии гипермобилизации, со склонностью к оператуарному функционированию.  Во многих случаях эти пациенты также регулярно проверяют прическу, чрезмерно моют волосы или агрессивно ухаживают за ними, что со временем может привести к механическим повреждениям [6;17].

COVID-19 привел к заметному росту числа случаев выпадения во всем мире. Хотя сам по себе вирус не был является непосредственной причиной выпадения волос у большинства пациентов, пандемия вызвала сочетание биологических и психологических факторов стресса, которые повлияли на цикл развития волосяных фолликулов. На физиологическом уровне инфекция SARS-CoV-2 вызывает системное воспаление и нарушает иммунную регуляцию, которые, как известно, препятствуют нормальному процессу роста волос. Повышенный уровень цитокинов и гормонов острого стресса может подтолкнуть фолликулы к преждевременному выпадению волос. В то же время эмоциональное бремя пандемии, включая изоляцию, горе, финансовую неопределенность и страх, привело к хронической активации гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковой оси, повышению уровня кортизола и дальнейшей нестабильности фолликулов. Как вирус, так и эмоциональная травма, вызванная пандемией, сыграли свою роль в потере волос после COVID-19, что в данном контексте делает их признаком широко распространенных психофизиологических нарушений [11].

Данные, представленные в нашем обзоре литературы, подчеркивают многомерную связь между психологическим стрессом, нейроэндокринной функцией, нарушением иммунной регуляции и здоровьем волосяных фолликулов (на основе [1;2;3;8;11;15]. Эти системы взаимодействуют сложным образом, создавая как прямые, так и косвенные пути, по которым эмоциональный стресс может способствовать выпадению волос. В таблице 1 нами представлены основные обсуждаемые биологические и психологические механизмы, дающие наглядную модель того, как хронический стресс может приводить к повреждению фолликулов при различных формах алопеции.

Таблица 1

Краткое описание ключевых физиологических и психологических механизмов, связывающих психические расстройства с типами выпадения волос. Каждый механизм отражает определенное взаимодействие между биологическими путями и эмоциональными или поведенческими факторами, описанными в обзоре

Заключение

Понимание взаимосвязи между психическим здоровьем и дерматологическими заболеваниями, в частности выпадением волос, становится все более важным направлением современной клинической психологии, нейропсихоанализа и психодерматологии. Выпадение волос, которое часто рассматривается как косметическая проблема, может иметь серьезные психологические последствия, вызывая или усугубляя такие состояния, как тревогу, депрессию. Психические заболевания, в свою очередь, могут провоцировать или усугублять выпадение волос с помощью поведенческих, нейроэндокринных и иммунологических механизмов. Приведенные мной аргументы в данной статье раскрывают сложную, двунаправленную взаимосвязь между психическим здоровьем, личностными особенностями и нарушениями волосяного покрова, подчеркивая важность интегративных, мультидисциплинарных моделей лечения с привлечением клинических психологов, психоаналитиков, психотерапевтов.  Обобщим физиологические и психологические данные и покажем их значение для психотерапевтической практики. Начнем с того, что нарушение иммунной регуляции играет центральную роль в возникновении очаговой алопеции, особенно под влиянием психологического стресса. Хроническое эмоциональное напряжение нарушает иммунную защиту волосяного фолликула, позволяя CD8+ Т-клеткам и NK-клеткам воздействовать на фолликулярные структуры. Психологический стресс усиливает реакции Th1 и Th17, в то время как нейроэндокринные медиаторы, снижают иммунную толерантность. Эти механизмы в совокупности иллюстрируют, как психологический стресс может спровоцировать аутоиммунное выпадение волос. С клинической точки зрения, это подтверждает важность учета как эмоционального состояния пациента, так и функции иммунной системы при лечении очаговой алопеции.  Планы лечения, включающие психологическую поддержку наряду с иммунотерапией, могут улучшить результаты, учитывая как физические, так и эмоциональные аспекты заболевания.  В дополнение к иммуноопосредованным механизмам, воспалительные и окислительные процессы вносят значительный вклад в такие состояния, как андрогенная алопеция и очаговой. Хронический стресс увеличивает выработку ИЛ-1, TNF-α и простагландинов, способствуя созданию провоспалительной среды в коже головы, которая ускоряет переход фолликулов в фазу телогена. Определена митохондриальную дисфункцию как усугубляющий фактор, снижающий выработку АТФ и повышающий уязвимость клеток к вызванной стрессом миниатюризации фолликулов. Эти наблюдения подчеркивают терапевтическую ценность сочетания противовоспалительных стратегий с психотерапевтическими вмешательствами, снижающими психологический стресс. С клинической точки зрения связь между стрессом, воспалением и дисфункцией митохондрий позволяет сочетать противовоспалительное лечение с психологической поддержкой и управлением стрессом на основе образа жизни для повышения сопротивляемости фолликулов и уменьшения рецидива симптомов. Дополнительные данные подтверждают тесную связь между расстройствами настроения и выпадением волос. Депрессия и тревога часто сочетаются с очаговой и андрогенной алопецией, что приводит к нарушению регуляции выработки кортизола и истощению нейротрофического фактора головного мозга в качестве общих знаменателей. Дефицит ухудшает функцию клеток дермального сосочка и препятствует регенерации фолликулов. Таким образом, вмешательства, повышающие уровень нейроотрофический фактора головного мозга, будь то фармакологические, психотерапевтические или основанные на модификации образа жизни, могут принести двойную пользу как для психологических, так и для дерматологических результатов.  Ось кишечник-мозг-кожа привносит в психодерматологию еще одно измерение для клинического мышления. Дисбактериоз, вызванный стрессом, нарушает целостность кишечника, вызывая системное воспаление и изменяя гормональные сигнальные пути, что может негативно сказаться как на настроении, так и на здоровье кожи головы. Психологический стресс все чаще признается ключевым фактором в патогенезе различных заболеваний волос. Исследования показывают, что вызванное стрессом окислительное повреждение и активность воспалительных цитокинов могут нарушать циркуляцию волосяных фолликулов и функцию митохондрий, что приводит к ранней регрессии фолликулов и их выпадению. Хотя большая часть этих данных получена от западных коллег, новые данные также указывают на сходные тенденции в условиях различных социальных стрессоров, влияющих на стиль привязанности на состояние волос.

Список литературы

1. Ahn D, Kim H, Lee B, Hahm DH: Psychological stress-induced pathogenesis of alopecia areata: autoimmune and apoptotic pathways. //Int J Mol Sci. 2023, 24:11711. 10.3390/ijms241411711
2. Almudimeegh, Almuntsrbellah MDa; Alajlan, Ahmed Hamad MDb; Alrasheed, Abdulelah Ibrahim MDb,*; Alrasheed, Mansour Ibrahim MDc; Alqahtani, Abdullah Khalid MDd; Idris, Reem Bin MDb; Alomar, Muhannad Abdullah MDb; Alobaid, Shaden Ahmad MDb; Alotaibi, Nouf Ali MDe. The impact, prevalence, and association of different forms of hair loss among individuals with anxiety disorder: Systematic review and meta-analysis. // Medicine 104(6):p e41457, February 07, 2025. DOI: 10.1097/MD.0000000000041457
3. Begum, S., Hossain, M., Kim, I. et al. Modulating immune responses in alopecia: therapeutic insights and potential targets of antisense oligonucleotides. //BMC Immunol 26, 26 (2025). https://doi.org/10.1186/s12865-025-00685-9
4. Callard F, Papoulias CS. Corrective biology: psychosomatics in and as neuropsychoanalysis. //Med Humanit. 2019 Jun;45(2):152-161. doi: 10.1136/medhum-2019-011645.
5. Crawl-Bey A, Watts J, Cotton J, Nwaneri U, Zinabu S, Bisrat M, Beyene E, Pritchett E, Michael M. Beyond hair loss: Exploring the psychiatric burden of alopecia areata in a large cohort. J Natl Med Assoc. 2025 Oct;117(5):335-340. doi: 10.1016/j.jnma.2025.07.008.
6. Doerr JM, Nater UM, Feneberg AC, Mewes R: Differential associations between fatigue and psychobiological stress measures in women with depression and women with somatic symptom disorder. //Psychoneuroendocrinology. 2021, 132:105343. 10.1016/j.psyneuen.2021.105343
7. Ezemma O, Devjani S, Jothishankar B, Kelley KJ, Senna M: Drug-induced alopecia areata: a systematic review. //J Am Acad Dermatol. 2024, 90:133-4. 10.1016/j.jaad.2023.05.022
8. Jafferany M, Patel A: Trichopsychodermatology: the psychiatric and psychosocial aspects of hair disorders. //Dermatol Ther. 2020, 33:e13168. 10.1111/dth.13168
9. Lee T, Norton-Poulin M, Clarici A. The Contribution of Neuropsychoanalysis to Clinical Practice in Psychiatry. Actas Esp Psiquiatr. 2025 Aug;53(4):927-929. doi: 10.62641/aep.v53i4.1953. PMID: 40791039;
10. Macbeth A.E, Holmes S, Harries M, et al.: The associated burden of mental health conditions in alopecia areata: a population-based study in UK primary care. //Br J Dermatol. 2022, 187:73-81. 10.1111/bjd.21055
11. Malta M Jr, Corso G. Understanding the Association Between Mental Health and Hair Loss. Cureus. 2025 May 25;17(5):e84777. doi: 10.7759/cureus.84777.
12. McKinney P.A, Finkenbine RD, DeVane CL: Alopecia and mood stabilizer therapy. //Ann Clin Psychiatry. 1996, 8:183-5. 10.3109/10401239609147756
13. Moattari C.R, Jafferany M: Psychological aspects of hair disorders: consideration for dermatologists, cosmetologists, aesthetic, and plastic surgeons. Skin Appendage Disord. 2022, 8:186-94. 10.1159/000519817
14. Mohamed N.E, Soltan MR, Galal SA, El Sayed HS, Hassan HM, Khatery BH: Female pattern hair loss and negative psychological impact: possible role of brain-derived neurotrophic factor (BDNF). //Dermatol Pract Concept. 2023, 13:e2023139. 10.5826/dpc.1303a139
15. O'Sullivan J.D, Peters EM, Amer Y, et al.: The impact of perceived stress on the hair follicle: towards solving a psychoneuroendocrine and neuroimmunological puzzle. //Front Neuroendocrinol. 2022, 66:101008. 10.1016/j.yfrne.2022.101008
16. Singh J, Vanlallawmzuali, Singh A, et al.: Microbiota-brain axis: exploring the role of gut microbiota in psychiatric disorders - a comprehensive review. //Asian J Psychiatr. 2024, 97:104068. 10.1016/j.ajp.2024.104068
17. Tzur Bitan D, Berzin D, Kridin K, Cohen A: The association between alopecia areata and anxiety, depression, schizophrenia, and bipolar disorder: a population-based study. //Arch Dermatol Res. 2022, 314:463-8 10.1007/s00403-021-02247-6
18. Vallerand I.A, Lewinson RT, Parsons LM, et al.: Assessment of a bidirectional association between major depressive disorder and alopecia areata. JAMA //Dermatol. 2019, 155:475-9. 10.1001/jamadermatol.2018.4398

Мелехин Алексей Игоревич

Кандидат психологических наук, доцент, профессор Российской Академии Естествознания, Почетный доктор наук (Doctor of Science, honoris causa), клинический психолог высшей квалификационной категории, сомнолог-консультант, когнитивно-поведенческий терапевт, психоаналитик психосоматической ориентации (Парижская школа, IPSO), психоонколог, телесно-ориентированный терапевт и психодерматолог. Системно-семейный и парный психотерапевт. 
Титулярный член Academy of Cognitive Therapy (США). Действительный член International Psycho-Oncology Society и INTERNASIONAL SOCIETY FOR CLINICAL PHYSIOLOGY and PATHOLOGY, Ассоциации специалистов хронической тазовой боли, Национальной медицинской ассоциации сурдологов, Российского кардиологического общества.
Почетное звание «Заслуженный работник науки и образования».
Россия, г. Москва, clinmelehin@yandex.ru

IstinaResearcherID (IRID): 30069176
ResearcherID: U-4053-2019
ORCID: 0000-0001-5633-7639